УСТРИЦЫ

     Очерк? Рассказ? Нет, просто маленький эпизод из прошлого.

     День в Харбине был осенний и довольно хмурый. Даже до­ждик чуть - чуть накрапывал. Шла я домой в мрачном настроении. Деньги за урок обещали заплатить только к понедельнику. А дома у нас с Марианной было хоть шаром покати и никаких перспектив. Вчера доели остатки щей и хлеб. Сегодня я утром направилась на работу, выпив стакан пустого чая. Решила, что на лекции вечером не пойду, не очень - то лезли в голову Институции Римского права на голодный желудок. За дверью нашей комнаты была хибара, вы­строенная для караульного китайца, и мы ее снимали за несколько долларов в месяц. Хибара была поместительная с русской плитой в углу. Две кушетки, большой письменный стол, подарок одного из поклонников наших поэтических талантов, два стула, да корзинка в уголке для нашего общего друга (собачонки Турандот) - и вот вся наша обстановка. И, конечно, книги и рукописи, наваленные и на столе и прямо на полу.

     - Ну, что, получила? - был первый вопрос Марианны.

     - Да нет. Обещали в понедельник. Муж Веры Павловны уехал на рыбалку за Сунгари, а у нее не было денег. Гмм. Плохо, значит ты голодная...

     - Ну, да и ты тоже.

     - Нет. Мне повезло. Зашла к Семеновым, надо было книгу вер­нуть, и попала на обед. Такими пельменями угостили. Очень мне хотелось попросить для тебя, да я постеснялась.

     - Ну, что ты, не хватало, чтобы мы попрошайничали.

     - Турке косточек послали, видишь, наслаждается.

Турка с увлечением возилась в своем углу, причмокивая и по­сапывая. Марианна задумалась:

     - Знаешь. Думаю, Арсений зайдет сегодня, перехватим у него доллара два до следующей недели.

     - Дождешься его... - пробурчала я, - он последнее время все вечера проводит с Всеволодом Ивановым. Такая дружба, водой не разольешь.

     Марианна снова стала стучать на машинке. А я, порывшись на плите за кастрюлями, нашла сухую корочку и села с книгой на ку­шетку. Часов около девяти вечера послышались быстрые шаги по двору, и Марианна весело сказала:

     - Вот Арсений, а ты говорила не придет.

     Еще минута и Арсений Иванович Несмелое, наш самый та­лантливый поэт Зарубежья, наш общий друг и приятель, с шут­ливым смехом.

     - Вот хорошо, что вы обе дома - уселся на краешек кушетки.

     - Вот что, собирайтесь только поскорее.

     - Куда?

     - Всеволод приглашает нас вчетвером поужинать. Только скорее, он на извозчике ждет.

     Марианна поморщилась, она терпеть не могла прерывать начатую работу, но, видимо вспомнив, что я голодная, быстро согласилась.

     - Что это с Савоськой случилось, что он нас вспомнил. Только вот что, Арсений, выматывай-. Нам же надо поприличнее одеться, выезжая с такой знаменитостью.

     Арсений быстро скрылся за дверью. Сборы были недолгие. Марианна переоделась в свое единственное нарядное шелковое платье, я в костюмчик, ходивший у меня за выходной.

     Всеволода Никаноровича Иванова или Савоську, как мы его звали за глаза, автора знаменитого труда «Мы», и не менее знаме­нитой «Поэмы еды», мы знали сравнительно мало. Сталкивались в редакции газеты, один раз были у него на дому, в его кабинете, где висела огромная копия кустодиевской «Купчихи за самоваром», на нее он всегда указывал посетителям. «Моя муза» - на что я до­вольно резко спросила - купчиха или то, что на столе.

     Толстяк Всеволод был известен своим гурманством.

     Минут через десять мы вышли на улицу уже в полном параде. Всеволод Никанорович слез с извозчика и пошел нам навстречу, говоря какие-то любезности. Уселись.

     - В Фантазию, - распорядился Иванов.

      Мы запротестовали:

     - Да помилуйте, Всеволод Никанорович, мы не одеты для та­кого шикарного места. Поедем куда-нибудь, поскромнее.

     Спорить было трудно.

     - Ерунда! Сядем не в общем зале, а на балконе, в ложу. Там не­кому будет Ваши наряды критиковать.

     Фантазия - шикарное кабаре в Харбине, с прекрасным залом и великолепной эстрадной программой. Марианна о чем-то пере­говаривалась с Арсением. Я молчала, предвкушая вкусный, нео­бычный ужин.

     Зал Фантазии, за ранним временем еще полупустой, сиял ог­нями. Уютная ложа балкона, освещенная разноцветными фонари­ками, серебро и хрусталь стола, тихая музыка откуда-то издалека.

     Я невольно покосилась на художественно расписанное меню, но Всеволод пошептался с лакеем и, отстранив карту вин, коротко заказал:

     - Устрицы и шампанское.

     Завязался веселый разговор. Говорили о новых темах, о новых стихах. Арсений, лукаво прищурившись, спрашивал нас, какая лучше рифма на слово оранжевый.... И так как ни я, ни Марианна ничего не ответили, тут же нараспев протянул:

     - ...оранжевый.

     - Ах, и дрянь же вы...

     Он был великий мастер на рифмы и ассонансы. А я сокрушенно думала, ну, вот и никакого ужина... ни цыплят, ни даже простого бифштекса,... а я такая голодная. Да еще устрицы, а как их едят? За свою короткую, шестнадцатилетнюю беженскую жизнь я только и слышала об устрицах, что они пищат, когда их глотаешь.

     Шампанское было искристое и очень вкусное. Именно шам­панское помогло мне на голодный желудок глотать этих скользких слизняков, которые были поданы в раковинах с изящными вилоч­ками и ножичками. Глотала, внимательно наблюдая, как расправ­ляется с устрицами Иванов. Боялась показать свое полное невеже­ство в обращении с таким изысканным блюдом. Голова кружилась от шампанского, от стихов Арсения, от добродушных шуточек Иванова, и я старалась не замечать сочувственных взглядов, ко­торые на меня кидала Марианна.

     В полночь нас тем же порядком на извозчике доставили домой.

     Всеволод попрощался с нами на улице, Арсений пошел про­вожать до дверей нашей хибары. И тут Марианна на него накину­лась:

     - Тоже, гурманы! Тоже хороший тон! Дамам даже не предло­жили выбрать, что они хотят заказать. Устрицы... шампанское...

     Арсений оправдывался:

     - Но ведь, это действительно шикарно и для Фантазии самое подходящее.

     - Подходящее... Ольга два дня ничего кроме корочки хлеба не ела. В доме пусто. А вы...

     Арсений растерялся:

     -Так почему вы не сказали, что вы голодные. Я бы заказал цы­плят.

     - Да так вот и сказать, что мы хотим что-нибудь существенное. Так вот перед Савоськой и сознаться, что мы голодающие поэ­тессы. Ты сам должен был догадаться.

     Я молчала. У меня проходил угар шампанского, и я чувство­вала, что устрицы стоят в горле комом.

     -  Я завтра утром забегу, - и Арсений немного смущенный пошел к калитке.

     - Только смотри, ни слова Всеволоду, не позорь нас, крикнула ему вслед Марианна.

     Утром часов в десять Арсений был уже у нас, принес с собой сайку хлеба, лук и две коробки сардин, все, что мог достать в ма­ленькой лавочке, где ему еще не было отказано в кредите. Видимо сам тоже был «на мели» в эти дни. Потом мы часто вспоминали этот светский ужин в роскошной Фантазии. Особенно хорошо было вспоминать за чашкой горячего чая с чайной колбасой, на­резанной толстыми ломтиками и с аппетитными ломтиками под­жаренного хлеба — наше обычное пиршество, когда мы были при деньгах. А устрицы долгие годы вызывали у меня отвращение.

                                                                                              26 октября 1982 года.

                                                                                                   Ольга Скопиченко