ХУДОЖЕСТВЕННО-ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЕ САЛОНЫ
АЛЕКСАНДРОВСКОЙ ЭПОХИ
(ПЕРВАЯ ЧЕТВЕРТЬ XIX ВЕКА)

    Салоны первой четверти XIX в. в России сыграли заметную роль в формировании художественно-эстетических вкусов публики, расширении социальной среды проникновения идей свободомыслия. Здесь завязывались знакомства, находили друг друга единомышленники, составлялись творческие проекты. Современники объединялись в салонах по призванию, своим дарованиям и способностям, исходя из взаимной привязанности, симпатии, сходства образа жизни, по принципу родственных и дружеских связей, соседства. Если на полях сражений формировался героический дух эпохи, то в салонах, гостиных, кружках закладывался и со временем реализовывался интеллектуальный, нравственный и эстетический потенциал их вдохновителей и посетителей.
    В салонах обсуждались текущие социально-политические проблемы без предварительной заданности сюжетов и мотивов. За рассуждениями о светской жизни умело скрывался политический подтекст салонного общения. В непринужденной дружеской беседе разворачивались дискуссии о тех событиях и явлениях, которые волновали собеседников, спектр обсуждаемых вопросов не был регламентирован и табуирован. Во многих салонах было решено обходить вниманием политические проблемы, вызывавшие продолжительные споры, однако, часто было трудно ограничиваться разговорами об искусстве и литературе, поэтому вопросы культуры обсуждались на фоне социальных, философских, политических проблем современности. В салонах, гостиных, литературных кружках, определявших, особенно в 20-е гг., интеллектуальные и художественно-эстетические потребности столичной и, в меньшей степени, провинциальной публики, и становившихся реальной и неотъемлемой стороной жизни просвещенного дворянства, формировалось общественное мнение. В них складывалось салонное мировоззрение, воздействующее на социальную среду. Другой, не менее важной функцией салонов, явилась их коммуникативная роль в обществе при слабом развитии сети источников информации, где ведущее место принадлежало официальному. Салонные дискуссии находили продолжение в посещении публичных лекций университетских профессоров, мерзляковских чтений. Творческая деятельность салонов являлась фактором динамики и обогащения общественной мысли, а обсуждение политических проблем способствовало подъему дворянских оппозиционных настроений в 20-е гг. XIX века.
    Салоны открывались аристократическими семьями, выходцами из родовитого столичного дворянства. Не следует отождествлять светские салоны – корпоративно-увеселительные изысканные собрания с салонами литературными, музыкальными, интеллектуальными, создаваемыми по подобию французских века Просвещения во главе с хозяйкой дома. Наиболее известными и популярными из них являлись салоны маркизы Ромбулье, мадам де Сталь, мадам Рекамье, мадам Рошофре, мадам Дюферан, мадам д’Эпине, мадам Жофрен, графини М. -А. Сикур (в девичестве Хлюстиной), где собирались писатели, философы, художники, представители творческих профессий, одухотворенные ораторы и благодарные слушатели, объединенные общностью интересов, близостью политических взглядов, духовным родством. Литературовед и критик Ш. Сен-Бев будучи завсегдатаем лионского салона мадам Рекамье в 1817 г. подметил особенность любого салона, где тон задавала просвещенная женщина, хозяйка дома, обладающая «в высокой степени не тем умом, который сверкает сам по себе, но тем, который заставляет гореть и делает особенно блистательным ум других».
    К. Д. Кавелин высоко отзывается о лучших личностях Александровского времени, вхожих в кружки и салоны: «Образованные кружки представляли у нас тогда посреди русского народа оазисы, в которых сосредотачивались лучшие умственные и культурные силы, – искусственные центры, со своей особой атмосферой, в которой вырабатывались изящные, глубоко просвещенные и нравственные личности... Занимались они не одной литературой и искусствами, как многие думали; между ними немало было и таких, которые имели большое политическое образование, были искренними поборниками свободных учреждений, мечтали для своего отечества об освобождении крепостных, о финансовой реформе, о коренном преобразовании школы, суда и администрации, о свободе веры, слова и печати. Успехами России в течение девятнадцатого века мы существенно обязаны этим людям» (1*).
    К салонам предъявлялось два формальных требования: постоянство места и периодичность встреч. Возможность посетить тот или иной салон предоставлялась в зависимости от родственных или дружеских связей, стать же постоянным гостем, значило, заинтересовать общество собой, своим творчеством или умением. Салоны обычно ассоциировались с тем или иным домом и его хозяевами, для гостиных не существовало строгих правил и регламента, кружки были сориентированы на узкую профессиональную деятельность посетителей. В Петербурге действовали салоны Н. К. Загряжской, Е. Ф. Муравьевой (матери декабристов Никиты и Александра Муравьевых), А. Н. Оленина, С. Д. Пономаревой, А. О. Смирновой, А. А. Шаховского, В. В. Мусина-Пушкина-Брюса, дочери и внучки М. И. Кутузова – Е. М. Хитрово и Д. Ф. Фикельмон, А. Я. Лобанова-Ростовского, А. С. Шишкова, Н. П. Брусилова, А. П. Хвостовой, Д. Н. Блудова, Б. В. Голицына, В. И. Григоровича, П. А. Кикина, С. В. Строгановой, семейств Карамзиных, Лавалей, Оболенских, Бобринских, Трощинских, Полторацких. К наиболее известным в Москве принадлежали салоны З. А. Волконской, Е. И. Голицыной, А. П. Елагиной, А. М. Пушкина, семейств Апраксиных, Веневитиновых, Одоевских; в Одессе – В. Д. Казначеевой, Е. К. Воронцовой; А. Л. Нарышкина и В. А. Юшковой в Туле (2*). Некоторые салоны положили начало литературным кружкам, которые составляла молодежь, тем самым соблюдалась преемственность нравственно-эстетических идеалов поколений дворянских семейств. От салона Трощинских отделился кружок их дочери, княгини Хилковой, собиравшийся ежедневно. Алексей Веневитинов принимал участие в кружке архивных юношей в 1820-1822гг., его брат Дмитрий стал главой «Любомудров», тогда как их родители имели в Москве свой салон. В кружках “Арзамас”, “Зеленая лампа”, “Ученая республика” в переплетении социальных и межличностных отношений формировался “дух времени” как единое целое, составленное из “мышления, действия, чувствования” их представителей, некоторые из которых вышли позже на Сенатскую площадь (3*).
    Зачастую хозяйкой салона выступала образованная дворянка, олицетворяющая собой музу; она открывала свой дом для интересных людей, поддерживая в нем творческую атмосферу, стремясь сплотить вокруг себя единомышленников. Для такой роли ей самой необходимо было обладать неординарными способностями. Устремленная к внутренне насыщенной духовной жизни она проецировала и создавала в своем доме-салоне особую нравственно одухотворенную атмосферу, в которой формировались подлинная культура устного и письменного общения, ритуалы ведения беседы, декламации стихов, пения и музицирования. Прекрасная и мудрая женщина, вдохновительница салонного творчества интеллектуально встала рядом с мужчинами, своими современниками – литераторами, художниками, философами, политиками. Она становилась одновременно Метидой и Фемидой их творчества в замкнутом мире салона.
    Литературно-музыкальный салон Зинаиды Александровны Волконской – «русской Коринны» (4*) – славился далеко за пределами столицы, и, прежде всего, талантами самой хозяйки писательницы, поэтессы, певицы, сочинительницы музыкальных произведений, собирательницы исторической и художественной коллекций, находившейся в дружеских отношениях со многими выдающимися людьми своего времени (5*). Ей посвящали стихи А. С. Пушкин, А. Мицкевич, Е. А. Баратынский, Д. В. Веневитинов, П. А. Вяземский, Н. Д. Иванчин-Писарев, И. В. Киреевский, И. И. Козлов, А. А. Писарев, Н. Ф. Павлов, П. И. Шаликов.
    Сохранились портреты З. А. Волконской кисти К. П. Брюллова, Ф. А. Бруни, Э. Росси, Ф. Лидера, Ж.-Б. Изабе, Л. Лагрене. Отец З. А. Вол-конской князь А. М. Белосельский-Белозерский, долгие годы переписывавшийся с Вольтером, Ж. Делилем, Ф. Лагарпом, воспитывал дочь в любви к наукам и искусствам. П. А. Вяземский писал о ее знаменитом салоне, расположившемся в 1824 г. в московском особняке на улице Тверской: «Тут соединились представители большого света, сановники и красавицы, молодежь и возраст зрелый, люди умственного труда, профессора, писатели, журналисты, поэты, художники. Все в этом доме носило отпечаток служения искусству и мысли... Вспоминая всю обстановку того времени, все это движение мыслей и чувств, кажется, переносишься не в действительное минувшее, а в какую-то баснословную эпоху» (6*). В 1807 г. Зинаида Александровна вышла замуж за Н. Г. Волконского, брата декабриста. В бумагах Д. В. Веневетинова сохранилось описание вечера 26 декабря 1826 г. в ее московском доме, устроенном в честь Марии Волконской, выезжавшей к мужу в Сибирь. Вплоть до своего отъезда в Италию З. А. Волконская демонстративно оказывала всяческое внимание и поддержку своей опальной невестке.
    Другой московский салон своим успехом был также обязан хозяйке Авдотье Петровне Елагиной, матери братьев Киреевских, племяннице В. А. Жуковского. К ней в дом были вхожи Н. А. Полевой, А. С. Пушкин, П. А. Вяземский, В. К. Кюхельбекер, А. И. Одоевский, позже – В. П. Титов, С. П. Шевырев, Н. П. Погодин, М. А. Максимович, А. И. Кошелев. К. Д. Кавелин не только тепло и искренне отзывался о ней как о человеке, но и подчеркивал особую важность салонов Александровского и Николаевского времени, сконцентрировавших интеллектуальный и нравственный потенциал дворянского общества: «В последние годы царствования Александра I и в продолжение всего царствования императора Николая, когда литературные кружки играли такую важную роль, салон Авдотьи Петровны Елагиной в Москве был средоточием и сборным местом всей русской интеллигенции, всего, что было у нас самого просвещенного, литературно и научно образованного» (7*). К. Д. Кавелин считал, что по причинам немногочисленности, обособленности и изолированности салонов и «образованных кружков» от реальной жизни «пришел в упадок и исчез блестящий и просвещенный культурный слой Александровского времени». Осуждать их «в аристократическом пренебрежении к другим, в недостатке патриотизма, в равнодушии к успехам и развитию отечества было бы непростительной ошибкой и вопиющей напраслиной»(8*).
    Одним из центров культурной жизни Петербурга стал, в связи с переездом в 1816 г. в северную столицу, дом Екатерины Андреевны Карамзиной. Супруга историка была хозяйкой салона, который едва ли не каждый вечер посещала столичная литературная элита. А. И. Кошелев вспоминал: «В доме Е. А. Карамзиной собирались литераторы и умные люди разных направлений. Тут часто бывал Блудов и своими рассказами всех занимал. Тут бывали Жуковский, Пушкин, А. И. Тургенев, Хомяков, П. Муханов, Титов и многие другие. Вечера начинались в 10 и длились до 1 и 2 часов ночи; разговор редко умолкал... Эти вечера были единственные в Петербурге, где не играли в карты и где говорили по-русски» (9*). Последняя оговорка достаточно красноречива. Салоны в России развивались «под тенью» французских, и вполне естественно, что заимствовался признанный на всем европейском пространстве язык дипломатического и культурного общения – французский. Русскоязычный салон Карамзиных являлся для своего времени исключением из правила. Выбор русского языка для салонного общения не был случайным, он служил одним из проявлений глубокого убеждения Н. М. Карамзина в том, что богатство языка доказывает богатство мыслей и с целью приумножения этого дара необходимо развивать язык и словесность как путь к народному просвещению. Н. М. Карамзин, в отличие от многих современников, не был приверженцем «интеллектуального молчания», дерзал полемизировать с Александром I по вопросу об основах российского самодержавия, заступался за А. С. Пушкина и П. А. Вяземского, обнародовал свою позицию по внутриполитическим («Записка о старой и новой России») и международным («Мнение Русского Гражданина») проблемам. Духовное содержание Александровского царствования сделалось неотъемлемым от карамзинского мировоззрения. Салон семьи Карамзиных стал проводником просветительских идей и патриотических взглядов. В. А Соллогуб вспоминал о его деятельности: «Приемы эти носили отпечаток самого тонкого вкуса, самой высокопробной добропорядочности... У них каждый вечер собирался кружок, состоявший из цвета тогдашнего литературного и художественного мира: Глинка, Брюллов, Даргомыжский, словом, что носило известное в России имя в искусстве, прилежно посещало этот радушный, милый, высокоэстетический дом» (10*).
    В столичном доме и усадьбе Приютино Алексея Николаевича Оленина начинающие художники и писатели всегда находили поддержку и протекцию своим дарованиям. Об этом с благодарностью вспоминали многие, в том числе С. С. Уваров, Ф. Ф. Вигель, М. Ф. Каменская, Ф. П. Толстой (11*). Основатель и первый директор Публичной библиотеки, президент Академии художеств, человек творческий и увлекающийся, А. Н. Оленин имел притязания на звание литератора, историка, археолога, палеографа, знатока, ценителя и коллекционера древнерусских рукописей, оружия. Сам император Александр I называл его Tausendkünstler, тысячеискусником. В дневнике дочери Анны, сочинившей музыку к думе К. Ф. Рылеева «Смерть Ермака», отмечается благородная миссия отца в духовном сближении творческих людей разных поколений: «Батюшке я сама во многом обязана, от его истинного глубокого знания и мне кое-что перепало. В его разговорах, выборе для меня книг и в кругу незабвенных наших великих современников: Карамзина, Блудова, Крылова, Гнедича, Пушкина, Брюллова, Батюшкова, Глинки, Мицкевича, Уткина, Щед-рина и проч., почерпала я все, что было в то время лучшего» (12*). Салон также посещали В. А. Жуковский, П. А. Вяземский, Д. И. Языков, П. А. Катенин, М. Ю. Виельгорский, Ф. П. Толстой, В. Л. Боровиковский, А. Г. Венецианов, О. А. Кипренский, С. И. Гальберг, А. М. и Н. М. Муравьевы. В салоне А. Н. Оленина познакомились М. П. Бестужев-Рюмин и А. С. Пушкин. Здесь актеры столичных театров слушали новые пьесы, распределяли роли.
    Дом Лавалей в Петербурге на Английской набережной считался одним из лучших в столице. По проектам А. Н. Воронихина был выполнен интерьер: расписаны потолки в стиле помпейских фресок, пол выложен мраморными плитами из римского дворца Нерона. Коллекция античных скульптур, старинных картин и гравюр была включена в путеводитель как петербургская достопримечательность. Великосветский салон графа И. С. Лаваля служил одновременно литературной гостиной. Неслучайно многие салоны именовались литературными: чтение, декламация стихов стали едва ли не главным занятием их посетителей. По субботам и средам у Лавалей собирались сановники и дипломаты, представители творческих профессий, ценители искусства, образованная талантливая молодежь, читались недавно изданные литературные произведения и рукописные варианты, обсуждались последние новости: «Здесь можно было обменяться мнениями по поводу политических событий в России и за границей» (13*). Подчас беседы касались таких политических известий, упоминание о которых в печати было запрещено. В салон Лавалей были вхожи Н. М. Карамзин, П. А. Вяземский, А. С. Пушкин, которым в 1819 г. здесь впервые была прочитана ода «Вольность». Александра Григорьевна Лаваль – хозяйка салона – находилась в дружеских отношениях с Жармен де Сталь, в парижский салон которой она ввела С. Г. Волконского. Дочь И. С. Лаваля, Екатерина Ивановна, вышла замуж за полковника С. П. Тру-бецкого, деятеля тайного общества Союз благоденствия. Молодожены поселились на нижнем этаже правого крыла дома, где бывали П. И. Пестель, К. Ф. Рылеев, В. К. Кюхельбекер. 1825 г. стал для семейства Лавалей трагическим задолго до 14 декабря: в апреле единственный сын Владимир покончил жизнь самоубийством. В своем донесении царю А. Х. Бенкендорф назвал причиной поступка В. И. Лаваля его «вольнодумство» (14*). После разгрома восстания 14 декабря в дом Лавалей, имевший общую стену со зданием Сената, спешили многие с целью укрыться от преследования.
    Салон Софьи Дмитриевны Пономаревой в 1821—1825 гг. часто посещали бывшие сокурсники ее брата, лицеиста второго выпуска Ивана Позняка. Хозяйка другого салона, Александра Осиповна Смирнова, племянница декабриста Н. И. Лорера, отличалась незаурядным умом и была дружна с П. А. Вяземским, В. А. Жуковским, Н. М. Карамзиным, А. И. Тургеневым.
    К 20-м гг. XIX в. салоны приобрели значение своеобразного стилистического «кода эпохи» (15*). Они сыграли определяющую роль в развитии литературного профессионализма, становлении литературных авторитетов, признали занятие художественным творчеством важнейшей составляющей образованного человека. Интеллектуальная атмосфера, характер салонных бесед создавали модель конкурентного общества, где социальный статус не наследовался, а достигался собственными усилиями, требующими постоянного подтверждения. Важен сам этап салонного творчества, на протяжении которого была разрушена кастовость литературной элиты. Салоны Александровского царствования стали не только пространством подлинной культуры общения, дружеского и профессионального, но и мастерскими слова, где складывалась традиция ведения интеллектуальной утонченной беседы, оттачивалось умение ясно и образно мыслить, остроумно и захватывающе говорить. В одной из своих телевизионных лекций Ю. М. Лотман отметил: «Там, где нет малых коллективов, там нет больших культур». Салоны эпохи Александра I составили мозаику творчества малых коллективов, на основе которой созидалась русская культура «Золотого века». «Период начала XIX в., …который пройдет под знаком вторжения искусства… в русскую жизнь, навсегда останется знаменательной эпохой в истории русской культуры» (16*). 
    В салонах зарождались идеи о возможностях и перспективах преобразования общества, те идеи, которые открыто и смело обсуждались в тайных обществах декабристов. Люди декабристского круга формировались историческими событиями, книгами, гуманистической атмосферой дворянских семейств, которая культивировалась, прежде всего, матерями, сестрами и женами декабристов, вдохновительницами и хозяйками салонов. В лице декабристов русское общество впервые обнаружило не «государевых, а государственных людей», стремившихся взять на себя долю ответственности за будущность российского государства и общества.
    Салоны эпохи Александра I оказывали влияние на развитие общественного сознания: в них складывалось общественное мнение по актуальным вопросам современности, почитались гуманистические ценности, формировались литературно-эстетические вкусы, поддерживались нравственные, культурные традиции российского дворянства, созидалась творческая атмосфера, культивировалось чуткое отношение к дарованию, в какой бы сфере деятельности оно не проявлялось. Салоны постепенно становились неотъемлемым компонентом частной жизни российского дворянства, поддерживая преемственность идеалов и взаимопонимание между поколениями. Пульс российской культуры первой четверти ХIХ в. наиболее интенсивно бился в сфере салонов литературных, музыкальных, интеллектуальных, неизменными вдохновительницами которых были женщины пушкинской эпохи.

                                                                                                                              О. В. Лысикова