ПРЕДИСЛОВИЕ
Настоящее издание является третьим пилотным выпуском «Материалов для биобиблиографичёского словаря "Российское научное зарубежье"», (Первые два выпуска посвящены соответственно медикам и психологам и изданы в 2010) разрабатываемого в рамках одноименного проекта Дома Русского Зарубежья им. Александра Солженицына. Он посвящен российским востоковедам, по различным причинам покинувшим Российскую империю / СССР и работавшим за рубежом в период со второй половины XIX в. до начала Второй мировой войны. (Предварительные материалы публикуются на сайте ДРЗ: http://www.bfrz.ru (раздел «Материалы и исследования»), а также и научной печати.
(см.: Сорокина M.IO. Снова востоковеды...: Материалы для биобиблиографического словаря «Российское научное зарубежье» // Диаспора: Новые материалы. Вып. 7. Париж; СПб.: Athenaeum-Феникс, 2005. С. 619-G82 (далее — Сорокина, 2005); Sorokina M. Das Russische wissenschaftliche Auslaud — biobibliographisches Lexikon und russische Wissenschaftlier deulschcr Abstammuag // Pfrepper R. (Hgg.) Medizin-, Pharmazie- und Wissenschailsgeschichtc vom Mittelalter bis zur Gegemvart: Festschrift fur Ingrid Kaeslner /urn 65. Gehurslag. Aachen: Shaker Verlag, 2007. S. 301-320 и др.)
Многие десятилетия представление советского общества об отечественной «науке о Востоке» (выражение академика В.М.Алексеева), как и о многих других научных дисциплинах, было редуцировано до узкого перечня «разрешенных» имен и академических институций. Между тем, полнокровная история российской науки складывается из нескольких неразрывных составляющих — истории «дореволюционной» науки, «советской»3 (Эти определения используются исключительно для отнесения к определенной хронологической эпохе.) науки, сосредоточенной в академической, вузовской и ведомственных системах (военной, дипломатической и др.), науки российского зарубежья (всех волн эмиграции) и «репрессированной» науки.
Начало XX века часто называют «золотым веком» российского востоковедения. Изначально произраставшее на почве странничества, «хожений» в далекие страны, а затем стимулируемое культурной и экономической колонизацией огромных восточных пространств Российской империи, в XVIII—XIX вв. оно получило мощную прививку немецкой классической ориенталистики и к 1917 году признавалось одной из сильнейших национальных школ мирового востоковедения.
Революционные потрясения 1917 года и последовавшая за ними Гражданская война существенно изменили персональную и институциональную карту отечественной науки. Общий процесс трансформации персонального состава российского научного сообщества затронул и востоковедение. Парадоксально, но во многом благодаря именно революционным катаклизмам, расколовшим некогда единое научное сообщество на «метрополию» и «диаспору», российское востоковедение существенно расширило свое влияние на развитие мировой науки о Востоке — от Китая до Северной Америки и Австралии. Большинство востоковедов, оказавшихся или ушедших в эмиграцию, были людьми молодыми, в основном приват-доцентами. В отличие от других гуманитариев-эмигрантов, создававших национальную научную инфраструктуру и тем самым обрекавших себя на уход вглубь «национального тела» (что во многих случаях было весьма позитивным), ориенталисты не имели ни достаточного авторитета, ни средств, ни кадров для организации «своих» институтов или музеев. Отсутствие таких национальных институций стало одним из важных факторов быстрого «вживления» российских ученых в поначалу инородную профессиональную ткань Европы и США и их интеграции в мировую науку.
По нашим самым предварительным подсчетам, только в период между двумя мировыми войнами за пределами Российской империи / советской России / СССР осталось более пятисот отечественных специалистов, занимавшихся изучением разных периодов истории, культуры, экономики восточных стран. Оценивая эти данные, следует иметь в виду, что объем и содержание понятия «востоковедение» применительно к началу XX в. существенно отличались от современных. Наука о Востоке в этот период включала несколько пластов специалистов: академических ученых, дипломатов, военных, краеведов, философов, священнослужителей, коллекционеров восточного искусства, полиглотов и др. Все они вносили значительный научный вклад в изучение как восточных территорий Российской империи, так и сопредельных азиатских стран — Персии, Афганистана, Индии, Китая, Монголии, Кореи, Японии и др. Так, например, состоявшая на службе по ведомству Министерства иностранных дел целая генерация российских ориенталистов (Н.В.Хапыков, С.В.Жуковский, В.Ф.Минорский и др.) гармонично сочетала изучение новейшей политической и социально-экономической истории азиатских стран с глубоким интересом к седой древности, многовековым традициям и культуре восточных народов. Российские военные востоковеды, как показал недавно в вы-
дающейся работе М.К.Басханов, (Басханов М.К. Русские военные востоковеды до 1917 годи: Биобиблиографический словарь. М.: Изд. фирма «Восточная литература» РАН, 2005.)также внесли исключительный вклад в развитие и академического востоковедения, и представлений российского общества о Востоке. Очень часто именно они были первыми специально подготовленными исследователями, сумевшими достичь отдаленных, малоизвестных областей Азии и представившими бесценные научные данные о них.
По сравнению с другими гуманитарными сообществами структура и характер эмиграции специалистов-востоковедов после 1917 г. имели свои особенности. Так, одной из тяжелейших и наиболее ощутимых па протяжении многих десятилетий потерь для многих гуманитарных наук был отъезд ряда крупнейших ученых — признанных лидеров в своих научных дисциплинах. Достаточно напомнить, что антиковедение и византинистика лишились таких выдающихся специалистов, как академики Михаил Иванович Ростовцев (1870-1952) и Никодим Павлович Кондаков (1844-1925), члены-корреспонденты АН Фаддей Францевич Зелинский (1859-1944) и Александр Александрович Васильев (1867-1953) и др.
Между тем востоковедение в значительной мере сохранило свои ведущие академические кадры. Несмотря на благоприятные возможности для эмиграции (регулярные зарубежные командировки) и размышления на эту тему, (См., например, об этом и письмах выдающегося академика-индолога Ф.И.Щербатского академику В.И.Вернадскому: «Там так легко дышится...»: Из американского архива Георгия Вернадского / Публ. и примеч. М.Ю.Сорокиной // Диаспора: Новые материалы. Вып. б. Париж; СПб.: Athenaeum-Феникс, 2004. С. 638-645.) никто из академиков-востоковедов не воспользовался представившимися возможностями. (Единственное исключение: тюрколог Владислав Людвигович Котвич (1872-1944), первый ректор Петроградского института живых восточных языков, и ноябре 1923 г. репатриировался в Польшу и уже после этого, 1 декабря 1923 г., был избран членом-корреспондентом РАН.)
Напротив, «приват-доцентское» и «консульское» звено востоковедов пострадало весьма существенно. Многие находившиеся на дипломатической службе или в научной командировке специалисты остались в странах пребывания. Насколько этот урон был значим для дальнейшего развития ориенталистики в нашей стране, показывает небольшой перечень имен известных ученых, оставшихся за рубежом, — японист Сергей Григорьевич Елисеев (1889-1975), тюркологи Владимир Алексеевич Иванов (1886-1970) и Владимир Федорович Минорский (1877-1966), синологи Сергей Михайлович Широкогоров (1887-1939) и Игорь Павлович Митрофанов (1892-1943), египтологи Владимир Михайлович Викентьев (1882-1960) и Григорий Иванович Лукьянов (1885-1945), кавказоведы Николай Георгиевич Адонц (1871-1942) и Георгий Васильевич Баев (1869-1939).
То, что стало потерями для российского научного сообщества и российского национального самосознания в целом, обернулось значительным приобретением для мировой науки. Так, выдающийся этнолог, лингвист, археолог и антрополог, исследователь Сибири и стран Дальнего Востока Сергей Михайлович Широкогоров, в 1922 г. эмигрировавший в Китай, в дальнейшем преподавал в университетах Пекина, Шанхая, Амоя и Кантона. Именно в годы эмиграции вышли его основные труды по тунгусоведению, сибирскому шаманизму, физической антропологии национальных меньшинств в Китае, теоретической этнологии, навсегда закрепившие за ним репутацию одного из самых крупных ученых-этнологов XX века.
Нe вернулся на родину после революции 1917 г. и выдающийся русский тюрколог, выпускник Лазаревского института восточных языков Владимир Федорович Минорский. По словам его учителя А.Е.Крымского, Минорский «превосходно <...> владел всеми восточными языками, он изъездил Персию вдоль и поперек, знает ее, понимает ее. По убеждениям это человек кристальной честности и неподкупности». [ Цит. но: Сорокина М.КХ Василий Никитин: Свидетельские показания и деле о русской эмиграции /,/ Диаспора: Новые материалы. Вып. 1. Париж; СПб.: Athenaeum-Феникс, 2001. С. 605-606 (далее - Сорокина, 2001).] Поверенный в делах России в Персии, Минорский до 1919г. оставался в этой стране, а затем жил во Франции, с начала 30-х годов — в Великобритании, где преподавал в Школе восточных и африканских исследований при Лондонском университете и в Кембридже.
Ряд российских ученых-эмигрантов (или выходцев из эмигрантских семей) оказали значительное влияние на становление восточных страноведческих школ американской науки. Приват-доцент Петроградского университета японист Сергей Григорьевич Елисеев создал и возглавил в 30-е годы в Гарварде крупнейший научный центр синологии и японоведения. Историк и политолог Александр Адамович Беннигсен (1913-1988) сформировал школу американских специалистов по мусульманству советской Средней Азии и Закавказья. Барон Петр Алексеевич Будберг (1903-1972), специалист по сино-алтайским языкам, ранней истории китайской культуры и китайской классической письменности, с 1940 г. руководил кафедрой востоковедения Калифорнийского университета в Беркли.
Возможно, именно удачная профессиональная карьера, сохранение своего социального статуса, культурной и этнической идентификации, а следовательно, невозможность доказательства тезиса об «оторванности от родной почвы» как причине научного бесплодия оказались причиной того, что и история судеб российских востоковедов в эмиграции до сих пор остается малоизвестной в России. Ни и энциклопедии «Русское зарубежье: Золотая книга русской эмиграции» (М., 1997), ни в трех изданиях многотомного справочника С.Д.Милибанд, посвященного востоковедам СССР и России, нет имен отечественных ориенталистов, работавших за рубежом в первой половине XX в.1
Между тем впервые многие имена российских востоковедов-эмигрантов были указаны еще в конце 1970-х в пионерской публикации Ф.Ф.Перченка (псевд. Вознесенский И.)-, а различные концептуальные подходы для описания исторического феномена российской востоковедной диаспоры уже предложены в работах А.М.Решетова'1, В.М.Алпатова4, П.Э.Подалко5 и в наших статьях1'.
Данный пилотный выпуск является первым опытом систематического описания персонального состава российского востоковедного зарубежья и включает свыше трехсот имен востоковедов, родившихся по 1921 г. включительно (год окончания Гражданской войны) и покинувших Россию / СССР до начала Второй мировой войны. Материалы выпуска отражают основные потоки российских научных миграций XIX — первой половины XX в.: специалистов, в течение многих лет работавших за рубежом во второй половине XIX в.; представителей массовой эмиграции 1880-1900-х годов; научных беженцев периода Гражданской войны (1917-1921). В него вошли сведения об исследователях Востока всех периодов (древней, средневековой, новой, новейшей), его истории, литературы, языка, культуры в целом, экономики, географии, демографии и т.д. Главными критериями отнесения персоналии к цеху востоковедов служили по отдельности или в комбинации следующие признаки: наличие востоковедного образования, знание восточных языков, опубликованные научные и научно-популярные работы, участие в профессиональных общественных организациях. В выпуск включены также те специалисты из стран, получивших после 1917г. национально-государственную самостоятельность (Польша, Латвия, Литва, Эстония, Финляндия), которые в течение многих лет работали и / или публиковались в России, а также сотрудники Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД), часть из которых имела советское гражданство, но принимала активное участие в научных изданиях зарубежья.
Источниками сведений для настоящего выпуска послужили российские и зарубежные биографические словари (см. раздел «Литература» в биографических справках и список сокращений использованной литературы), биографические интернет-сайты (прежде всего базы данных по странам, отражающие даты рождения, смерти, эмиграции), а также исследовательская литература и архивы (см. соответствующие разделы после каждой справки).
Словарная статья (биограмма) об отдельном исследователе строится по мере возможности по следующему плану;
1. Полное имя (со всеми вариантами, в том числе в транслитерациях; псевдонимы; для женщин — девичья фамилия).
2. Даты жизни (с указанием числа и месяца); место рождения и кончины.
3. Образование: среднее и высшее (учебное заведение и его месторасположение; даты учебы).
4. Научная специальность, основные направления исследований, принадлежность к научной школе.
5. Научные звания, отражающие меру официального признания.
6. Должности и места работы (учреждение, регион) в годы, предшествовавшие эмиграции, и в особенности непосредственно перед эмиграцией.
7. Дата и обстоятельства эмиграции.
8. Должности и места работы (учреждение, регион) в годы эмиграции.
9. Место захоронения.
10. Данные о родителях и социальном происхождении.
11. Указание на библиографии трудов.
12. Избранные труды.
13. Литература о персоналии.
14. Данные об архивах — источниках биографических сведений; здесь же отмечается наличие личного архивного фонда исследователя.
Каждый из указанных разделов имеет свои особенности. Раздел «Библиография» прежде всего фиксирует издания, содержащие библиографии трудов ученого, созданных за рубежом. Задача раздела «Сочинения» — дать представление о проблематике научных работ специалиста. Раздел «Литература» обозначает круг изданий, в которых можно найти дополнительную информацию о персоналии. Особое внимание обращено в нем на основные «эмигрантоведческие» исследования и словари.
Даты жизни по мере возможности приводятся по григорианскому и юлианскому летоисчислению. В тех случаях, когда мы не уверены в стиле, но которому дата зафиксирована в справочной литературе или базах данных, мы оставляем ее без двойного варианта. Даты рождения и кончины, гражданства ряда ученых, работавших в США, представлены в соответствии с базами данных этой страны, размещенными в Интернете. Названия населенных пунктов и стран приводятся на момент описываемых событий (например, КСХС).
Курсивом выделяются имена востоковедов, чьи персональные статьи приводятся в настоящем выпуске.
Проделанная на сегодня работа далека от полного завершения; она рассчитана прежде всего на общественный отклик. Тем не менее полагаем, что введение в научный оборот новых имен ученых-соотечественников и расширение сведений о них будут способствовать воссозданию подлинной социальной истории как российского востоковедного зарубежья XIX — XX вв., так и отечественного востоковедения в целом.
Мы будем признательны всем коллегам, откликнувшимся на эту публикацию; любую критику, замечания и дополнения присылайте по адресу: MSorokinaGl@gmail.com.
Считаем своей приятной обязанностью отметить помощь и поддержку, оказанную нашей работе руководством Дома русского зарубежья имени Александра Солженицына в лице В.А.Москвина и Н.Ф.Гриценко, а также нашими коллегами — С.В.Алкиным, Я.В.Васильковым, А.А.Вигасиным, В.Л.Гёписом, Е.В.Гурко-Кряжииой, М.В.Ковалевым, Г.А.Левинтоном, С.В.Маргарян, В.С.Саповичем, И.М.Смилянской, ГГ.Суперфином, А.О.Тамазишвили, К.М.Тертицким, П.А.Трибунским, А.М.Хазановым (США). Всем им — наша глубокая признательность. Значительная часть выпуска подготовлена при поддержке гранта Российского гуманитарного научного фонда (№ 05—03—03101а), которому составитель также приносит искреннюю благодарность.
М.Ю.Сорокина
' 2 См.: Вознесенский И. [Перчепок Ф.Ф.] Только востоковеды... // Память: Исторический сборник. Вып. 3. М., 1978 - Париж, 1980. С. 429-465.
3 Решетов A.M. Выходят словари. Ред.: Хисамутднов А.А. Российская эмиграция в Азиатско-Тихоокеанском регионе и Южной Америке: Биобиблиографический словарь. Владивосток: Изд-во ДВГУ, 2000. 359 с. // Россия и АТР. 2002. № 1; Он же. Российские этнографы и антропологи — эмигранты: времена, люди, судьбы // Радловские чтения — 2004: Тезисы докладов. СПб., 2004. С. (35-72.
4 Алпатов В.М. Николай-Николас Поппе. М.: Изд. фирма «Восточная литература» РАН, 1996.
5 Подал ко П.Э. Япония в судьбах россиян: Очерки истории царской дипломатии и российской диаспоры в Японии в конце XIX — начале XX века. М.: Крафт+, 2004.
6 См.: Сорокина, 2001; Она же. Круги жизни Николая Мартиповича — ученого, дипломата и эмигранта // Репрессированные этнографы. Выи. 2. М.: Изд. фирма «Восточная литература» РАН, 2003. С. 347-374; Сорокина, 2005.